В хорошие дни, когда сквозь Искажение проглядывают образы Арды Исцелённой, РГГУ превращается в школу в Кармартене.
В прошлый раз это произошло, когда мы устроили семинар о концепте безумия, и я рассказывала про моих ненормальных францисканцев, а Таня — о короле-безумце Суибне, который оброс перьями, скакал по деревьям и ел салат-латук.

А сегодня мы вообще-то изучали модернисткую поэзию США и Британии, но выразилось это в том, что мы собирали из разрозненных строчек стихотворения Филипа Ларкина и Карла Сэндберга. Ларкин собрался тремя разными образами, причём каждый раз это умудрялось иметь какой-то высокий и слегка безумный смысл xD
-- Слушайте, а кто-нибудь читал Порри Гаттера? — поинтересовалась Таня в разгаре стихособирательных попыток. — Там ещё Мергиона подбирала неправильные хокку.
— Ещё бы! — возликовала я. — Обильно водой поливают — веди себя как подобает, проснулся на голой равнине — веди себя как подобает...
— О, да! Повесил на дерево бубен...
— И долго стучал в него палкой!
*хором* — Шаман из меня никудышный!

— Так, ладно, какая у вас получилась первая строчка?
— What are days for?
— Очень философски! Задался вопросом, откуда взялись острова и вулканы.
— Узнал. Впрочем, так я и думал.

А потом я пошла с группой переводчиков на пару к Григорию Кружкову, тому самому, который лучший в мире переводчик английской поэзии. Выяснилось, что никто не может вспомнить, что было на прошлой паре. Кружков растерянно заморгал, рассказал про поиск и подбор синонимов, потом мы попытались перевести строфу какого-то современного стихотворения про орлицу, причём следующую строфу Кружков от нас спрятал, «потому что там грустно», а потом стали играть в подбор синонимов.
— А вот знаете, как ещё можно играть? — спросил Кружков, когда мы наигрались в синонимы. — Можно придумывать, какой бывает бред!
— ??
— Например, Бред Определённый! Предопределённый, то есть.
— О! Бред Назначенный!
— Бред Намеренный!
— Бред Стоящий!
— Бред Вечный! (вот Бредом Вечным я прямо горжусь)
Так и пара прошла.

— Хм, Бред Вечный... — довольно пробормотал Кружков, убирая в рюкзак распечатки.